азиатских традиций, то главным примером являются несколько изданий "Арабских ночей", хотя они были переведены с английских версий Эдварда Лейна и Джеймса Мейсона, а не непосредственно с арабского языка. Похоже, что на Цейлоне не было сингальской версии Корана, доступной буддийским читателям, будь то для сочувственного изучения или спорного опровержения. Хотя трехъязычная надпись на камне Галле на китайском, персидском и тамильском языках свидетельствует о кратких средневековых связях Цейлона с Китаем, даже основополагающие работы по даосской и конфуцианской традициям Китая оставались столь же недоступными на сингальском языке.
Калькутта как буддологический перекресток
Однако полемические обмены, спровоцированные первыми поколениями христианских миссионеров на Цейлоне и в Бенгалии, составили лишь часть картины межкультурных обменов в районе Бенгальского залива. Калькутта, а также Коломбо стали центром более светских исследований буддизма востоковедами и их индийскими собеседниками. Тем временем, по мере того как девятнадцатый век продолжался, ряд миссионеров и других христианских писателей развивали более благодарный подход к буддийской религии, которую они лучше понимали благодаря лингвистическим исследованиям своих предшественников. Благодаря этим двум подходам к концу века Калькутта стала ключевым местом в Азии, где европейские и азиатские интеллектуалы обменивались информацией о буддизме. Однако для всех заинтересованных сторон их поиски по-прежнему сталкивались с многочисленными препятствиями и шли по ложному следу.
Через такие общие, но извилистые пути современные индийские представления о буддизме формировались благодаря творческой диалектике проецирования себя и оценки другого, в которой европейцы также сыграли важную роль. После исчезновения буддийской религии со своей исконной индийской родины в средневековый период, только в середине XIX века индийские ученые начали исследовать историю буддизма, особенно в том виде, в каком она представлена в утраченных текстах самих древних буддистов, а не в антагонистических рассказах средневековых индуистских браминов, для которых Будда стал вершиной архи-еретика.
Основной толчок к этому дали текстовые, а затем и археологические исследования востоковедов, связанных с Азиатским обществом Бенгалии (основанным в 1784 году), которое опубликовало одни из самых первых европейских сведений о буддизме на страницах своего журнала Asiatick Researches, издававшегося в Калькутте. Тем не менее, к 1820-м годам европейские исследователи не только все еще спорили о том, был ли Будду исторической личностью или мифологическим богом, но и не знали, зародилась ли его религия в Персии, Монголии или даже Африке. Но к 1850-м годам аргументы в пользу индийского происхождения буддизма были твердо выиграны, не в последнюю очередь благодаря расшифровке лингвистических свидетельств утраченных санскритских писаний, найденных в Катманду востоковедами и их индийскими и непальскими коллегами. Постепенно Будда был возвращен из мифологии в историю и, таким образом, возвращен для Индии.
В последующие десятилетия буддологическая подотрасль востоковедов расширилась и стала включать в себя лексикографические пособия, такие как грамматики и словари, переводы буддийских писаний и исторические реконструкции доктринального развития различных форм этой религии. К 1870-м годам, благодаря дальнейшему изучению древних санскритских и палийских источников местными буддийскими учеными на Цейлоне, бывший колониальный чиновник Томас Рис Дэвидс (1843-1922) составил биографическую схему карьеры и учения исторического Будды Гаутамы, как они разворачивались на севере Индии примерно в пятом или шестом веке "до нашей эры". Христианская система датировки обеспечила хронологическую рубрику для древней истории, которая в свою очередь была заимствована для книг на азиатских языках. Между тем, с основанием Археологической службы Индии в 1861 году ее многолетний директор сэр Александр Каннингем (1814-1893) сделал своей главной задачей обнаружение материальных остатков религии, чтобы восполнить скудные текстовые свидетельства раннего буддизма.
Христианские миссионеры также сыграли свою роль в распространении этой новообретенной информации. Во введении мы рассмотрели, как такие миссионеры влияли на межкультурное взаимодействие в районе Бенгальского залива через свои многочисленные полемические тексты, которые положили начало общественной сфере. Но это был лишь один аспект европейского вклада в межазиатское взаимопонимание. Существовала также более светская, эмпирическая, а в некоторых случаях и экуменическая модель взаимодействия с нехристианскими религиями. Постепенно это привело к накоплению большого объема знаний о буддизме на основных европейских и азиатских языках. Уже в 1850 году миссионеры-просветители переводили географические книги, которые, как мы видим, распространяли идею "Азии", и в тех же учебниках в нейтральных выражениях сообщали индийским читателям, что жители Бирмы, Сиама, Японии и Китая в основном следуют религии Бодха.
В течение столетия новое поколение христианских активистов отказалось от полемического способа межрелигиозного взаимодействия, которому отдавали предпочтение их предшественники. Взявшись за дело просвещения масс, многие миссионеры стали заниматься распространением (если реже - изучением) более позитивной картины буддизма, сложившейся благодаря исследованиям востоковедов. В качестве примера можно привести Джона Кларка Маршмана (1794-1877), отец которого, как мы видели, писал бенгальские критические статьи об индуистских верованиях, будучи одним из полемических пионеров печатного дела в Калькутте. В то время как другие миссионеры открывали школы на бенгальском и урду для индуистских и мусульманских детей по всей Северной Индии, Маршман-младший занялся написанием учебных пособий, наиболее значимым из которых стала его "История Индии от отдаленной древности до воцарения династии Моголов", впервые опубликованная в Калькутте в 1836 году. В последующие десятилетия история Маршмана не только претерпела множество пересмотров, чтобы идти в ногу с новейшими открытиями востоковедов, но и была переведена на такие основные индийские языки, как бенгали, хинди и урду. Маршман вряд ли был популяризатором буддизма - он оставался убежденным христианином и тщательно вписывал рождение Иисуса в свое изображение индийского прошлого, - но он распространял базовые исторические знания об этой религии среди многих индийцев, посещавших миссионерские школы . Рассказывая о жизни "Гутуму-будды" как о происходившей в Индии, он также представлял буддизм как индийскую религию.
В то же время, когда Маршман вел активную деятельность, делом индийского образования занялся и преподобный Александр Дафф (1806-1878), хотя в его случае он пропагандировал англоязычное образование для индийцев. Помимо основания множества школ по всей Бенгалии (и помощи в создании Калькуттского университета), в 1844 году Дафф стал одним из основателей газеты Calcutta Review, которая стремилась "собрать воедино полезную информацию и распространить здравые мнения, касающиеся индийских дел", что могло бы способствовать "улучшению положения народа". Среди разновидностей "полезной информации", опубликованной на страницах журнала в последующие десятилетия, были десятки статей о буддизме, написанных такими ведущими востоковедами, как оксфордский санскритолог сэр Монье Монье-Уильямс (1819-1899) и упомянутый выше специалист по пали Томас Рис-Дэвидс. Другие статьи имели более христианский привкус, хотя и находили экуменический общий язык с учением сострадательного Гаутамы, который постепенно принял облик индийского Иисуса. Хотя эти статьи публиковались на английском языке, "Калькуттское обозрение" было ориентировано на растущий англоязычный средний класс Бенгалии, который через
